Князь таки крут! Вот по мне по итогу круче Пушкина.
Пушкин молодец и ловкач. А Одоевский - Пушкин, Гоголь и Салтыков-Щедрин одновременно, а еще и на работу ходил...

@темы: трактат, писатели

---

мыльницей другое дело...

---

подоконник...

@темы: подоконник, обед

---

о цивилизациях...

с ужасными переходами через квадратики...

@темы: історія

---

Nekto 136...

@темы: сказочка, обед, Nekto

---

Вот хотел было наехать на Пушкина из-за ехидства на Одоевского, но, с другой стороны, я его понимаю. Он говорил, как литератор, как правильно вещь писать. А Одоевского носило, ему хотелось и сказку, и трактат, и научную статью, и философию с аллегорией. Может с литературной точки зрения он и не прав, а жрать таки Пушкин приходил регулярно...

из Панаева:

"...На вечерах Одоевского бывали также довольно часто Пушкин, на которого молодые литераторы с благоговением выглядывали издалека, потому что он всегда сидел в кругу светских людей и дам, и князь Вяземский, появлявшийся обыкновенно очень поздно.
Известно, что желание Одоевского сблизить посредством своих вечеров великосветское общество с русской литературой не осуществилось. <…>
Большинство наших так называемых светских людей того времени отличалось крайней пустотою и отсутствием всякого образования, потому что болтанье на французском языке, более или менее удачное усвоение внешних форм прошлого европейского дендизма и чтение романов Поль-де-Кока нельзя же назвать образованием. Исключений было немного, и к самым блистательным исключениям принадлежал граф Матвей Юрьевич Виельгорский — человек с тонкою артистическою натурою и с большою начитанностию. Остальные не принимали и не могли принимать ни малейшего участия ни в развитии отечественной литературы, ни в каких человеческих интересах, а знали о существовании русской литературы только по Пушкину и по другим, которые принадлежали к их обществу. Они полагали, что вся русская литература заключается в Жуковском, Крылове (басни которого их заставляли учить в детстве), Пушкине, князе Одоевском, князе Вяземском и графе Соллогубе, который всем своим светским приятелям читал тогда своего «Сережу», еще не появившегося в печати. Чтобы получить литературную известность в великосветском кругу, необходимо было попасть в салон г-жи Карамзиной — вдовы историографа. Там выдавались дипломы на литературные таланты. Это был уже настоящий великосветский литературный салон с строгим выбором, и Рекамье этого салона была С. Н. Карамзина, к которой все известные наши поэты считали долгом писать послания. Дух касты, аристократический дух внесен был таким образом и в «республику слова». Аристократические литераторы держали себя с недоступною гордостью и вдалеке от остальных своих собратий, изредка относясь к ним только с вельможескою покровительственностию. Пушкин, правда, был очень ласков и вежлив со всеми, как я уже говорил, но эта утонченная вежливость была, быть может, признаком самого закоренелого аристократизма. Его, говорят, приводило в бешенство, когда какие-нибудь высшие лица принимали его, как литератора, а не как потомка Аннибала, пред кем

«…громада кораблей вспылала,
И пал впервые Наварин!»

Князь Одоевский, напротив, принимал каждого литератора и ученого с искренним радушием и протягивал дружески руку всем вступавшим на литературное поприще, без различия сословий и званий. Одоевский желал все обобщать, всех сближать и радушно открыл двери свои для всех литераторов. Он хотел показать своим светским приятелям, что кроме избранников, посещающих салон Карамзиной, в России существует еще целый класс людей, занимающихся литературой. Один из всех литераторов-аристократов, он не стыдился звания литератора, не боялся открыто смешиваться с литературного толпою, и за свою страсть к литературе терпеливо сносил насмешки своих светских приятелей, которым не было никакого дела до литературы и которые вовсе не хотели сближаться с людьми не своего общества… Светские люди на вечерах Одоевского окружали обыкновенно хозяйку дома, которая разливала чай в салоне, а литераторы были битком набиты в тесном кабинете хозяина, заставленном столами различных форм и заваленном книгами, боясь заглянуть в салон… Целая бездна разделяла этот салон от кабинета.
Но для того, чтобы достичь вожделенного кабинета, литераторам надобно бьшо проходить через роковой салон — и это для них было истинною пыткою. Неловко кланяясь хозяйке дома, они как-то скорчившись, съежившись и притаив дыхание, торопились достичь кабинета, преследуемые лорнетами и разными, не совсем приятными для их самолюбия взглядами и улыбочками...

... Кроме Сахарова привлекал к себе любопытство великосветских гостей князя Одоевского — отец Иакинф Бичурин, изредка появлявшийся на субботах. Он обыкновенно снимал в кабинете Одоевского свою верхнюю одежду, оставался в подряснике, имевшем вид длинного семинарского сюртука, и ораторствовал о Китае, превознося до небес все китайское.
Он до того окитаился, вследствие своего долгого пребывания в этой стране, что даже наружностию стал походить на китайца: глаза его как-то сузились и поднялись кверху.
Когда Иакинф заговаривал о своем Китае, многие светские господа из салона княгини приходили слушать его.
Отец Иакинф говорил грубо, резко напирал на букву «о» и не стеснялся в своих выражениях.
Какой-то светский франт перебил его однажды вопросом:
— А что, хороши женщины в Китае?
Иакинф осмотрел его с любопытством с ног до головы и потом, отворотясь, отвечал хладнокровно:
— Нет, мальчики лучше.
Однажды Иакинф проповедывал о том, что медицина в Китае доведена до высочайшего совершенства и что многие весьма серьезные болезни, от которых становятся в тупик европейские врачи, вылечиваются там очень легко и быстро.
— Какие же, например? — спросила княгиня Одоевская.
— Да вот хоть бы кровавый понос, — отвечал он…"

@темы: історія, дневники, писатели

---

из В.Ф. Ленца...

...В этом доме не существовало общего всем другим домам и всегда тягостного обычая представлять гостей друг другу. Раз введенный сюда считался как бы знакомым со всеми и так и держал себя. Это весьма удобно. Уходят, не прощаясь, и входят с легким поклоном, как будто виделись 10 минут тому назад. Мне захотелось посидеть, по крайней мере, около Пушкина. Я собрался с духом и сел около него. К моему удивлению, он заговорил со мной очень ласково: должно быть, был в хорошем расположении духа. Гофмана фантастические сказки в это самое время были переведены в Париже на французский язык и, благодаря этому обстоятельству, сделались известны в Петербурге. Тут во всем главную роль играл — Париж. Пушкин только и говорил что про Гофмана; не даром же он и написал «Пиковую даму» в подражание Гофману, но в более изящном вкусе.
Гофмана я знал наизусть; ведь мы в Риге, в счастливые юношеские годы, почти молились на него. Наш разговор был оживлен и продолжался долго; я был в ударе и чувствовал, что говорил, как книга. «Одоевский пишет тоже фантастические пьесы», — сказал Пушкин с неподражаемым сарказмом в тоне...

...Наверху в библиотеке у Одоевского сидел худощавый господин в черном фраке, застегнутый на все пуговицы, со звездою на каждой стороне груди. Я слышал от Бартоломея, что настоящая сторона для звезды левая, хотя бы их имелось и две. Черный господин напомнил мне Магнетизера в Гофмане. Он рассуждал о полемике между Савиньи и Гансом по вопросу о possesio, сделавшейся известною благодаря только что прибывшей из Парижа книге Лерминье: Introduction Ю l'histoire de droit, поверхностной, но написанной увлекательным слогом. И все же опять Париж! Черный господин продолжал ораторствовать. Пушкин бросал на него нетерпеливые взгляды: ему очевидно все это страшно надоело. Я испросил себе слова, только потому (как я скромно прибавил), что слушал в Берлине лекции Савиньи и Ганса. Я попал в свою сферу и изложил дело ясно и общедоступно, что не составляет большой заслуги для студента Дерптского университета. Черный господин поднялся с места и прямо подошел ко мне. «Я принимаю по четвергам, — сказал он, — и буду очень рад видеть вас у себя. Я Дегай». Это приглашение имело для меня важные последствия. До сих пор тяжба моя заставляла меня не раз понапрасну стучаться у дверей его; он оставался для меня невидимкой, он, директор Министерства юстиции. Дегай тотчас же определил меня на службу, что было моим самым горячим желанием, ибо Петербург мне полюбился. <…>
Итак, косвенным образом я обязан князю Одоевскому, что поступил на службу. Его звали: Monmorancy russe (Русский Монморанси) по древности его рода. Он был ученый музыкант и в игре превосходил меня значительно. Бахова музыка была ему как своя. На Фильдов лад играл он превосходно, прямо читая ноты…

@темы: дневники, писатели

---

Ну, я пошел в фанаты Одоевского...)

@темы: писатели

---

ну и за одно...

«Ламекис, или Необыкновенные путешествия одного египтянина к центру Земли, с открытием острова сильфид»

Первое издание выходило в восьми томах с 1735 по 1738 год; первые четыре тома в Париже (1735-1737), остальные, в связи с запретом на романы, в Гааге (1738). Переиздан в двух томах в серии «Воображаемые путешествия» (1788, тома 20 и 21). В 1736 переведён на голландский язык...

@темы: сказочка, писатели, книжки

---

оказывается!

...Как правило, действие романов Эдгара Райса Берроуза разворачивается в самых экзотических декорациях: в африканских джунглях, на Марсе, на Венере… К 1922 году его герои добрались и до страны, лежащей внутри полой Земли, до легендарного Пеллюсидара. Побывал там и сам Тарзан — правда, несколько позже, уже в 1930-м...

@темы: сказочка, писатели, книжки

---

а вот тоже...

@темы: сказочка, книжки

---

...За последние пятьдесят лет вряд ли какая-либо русская научная экспедиция отправлялась в такой романтической обстановке: белый офицер, нашедший богатые россыпи, план с двумя крестами, таинственный старик проводник, горы в виде коровьего вымени, красные скалы, безлесные суровые хребты, неизвестная страна, грозящая голодом животным и людям, и, наконец, перспектива застрять там, вблизи Полюса холода, на зиму, если захватят в горах осенние снега! Северо-восток Сибири, территория площадью в миллион квадратных километров, была в 20-е годы ХХ века одним из наименее изученных регионов планеты, и она давно интересовала Обручева. Он с азартом писал, что область в два раза больше Германии остается столь же таинственной, как верховья Конго! – Несколько лет отец просил деньги на экспедицию на Северо-Восток. Но средства нашлись лишь тогда, когда в Якутске некий старатель из бывших белогвардейцев, Николаев, сдал 14 золотников платины (54 грамма) и описал место их находки – у реки Чыбагалах, левого притока Индигирки. Даже предъявил карту. Экспедиция была сформирована для того, чтобы проверить сведения Николаева. Забегая вперед, скажем, что про месторождение платины Николаев наврал, и карта, составленная им, оказалась полностью ложной, но кому можно было доверять, если даже среди якутов трудно было найти проводников, знавших местность?

www.nat-geo.ru/travel/976920-800-negativov-iz-s...

---

из Троицкого...

Закончился марафон таллинского кинофестиваля «Чёрные ночи», закончилась и моя скромная миссия там: отсмотр новых русских, украинских и белорусских фильмов. Фильмы были очень разные — игровые и документальные, исторические и злободневные, жанровые и артхаусные — и в единую логичную картину они у меня никак не сложились. Поэтому свой обзор я решил построить по простой, но эффективной формуле: рейтинг. Десять картин, от худших к лучшим...

echo.msk.ru/blog/troitskiy/2327471-echo/

@темы: кіно

---

ну, за театр...

«Московский Художественный академический театр имени Горького возглавит известный режиссер и продюсер Эдуард Бояков», — сказал Владимир Мединский.

Он добавил, что заместителем руководителя театра по творческой работе стал заслуженный артист РФ Сергей Пускепалис, а заместителем худрука по литературной части назначен писатель и публицист Захар Прилепин.

«Мы обещаем, что театр сохранит свою патриотическую, яркую позицию. Театр будет развиваться. Поддержка театра министерством будет увеличена. Ни одна постановка театра, пользующаяся успехом, не будет снята», — сообщил Владимир Мединский.

Действующий руководитель театра Татьяна Доронина назначена на cпециально введенную должность президента театра.

«Татьяна Васильевна Доронина остается в театре, президентом театра. Ей в помощь придет команда молодых энергичных людей, которые смогут придать новое дыхание театральной жизни МХАТа имени Горького», — сказал Владимир Толстой.

«Академический» — это гарант того, что театр сохраняет традиции и преемственность в развитии. Имя великого драматурга Максима Горького в названии театра напоминает о советской драматургической школе, великой школе. Мы сегодня должны найти драматургов, которые через 20 лет так же будут присутствовать в этой афише, как и выдающиеся советские драматурги. Этот поиск должен вестись. А главное — театр должен служить традиционным ценностям, служить родине и нашей великой русской культуре. Я постараюсь сделать все для этого», — сказал Эдуард Бояков.

---

Английский опять вернулся... ... ...

---

это да, это много процентов времени так уходит...)

---

из Марлинского...

...Давно - кажется, с байбуртского сражения - не уставал я так, как устал, взбираясь по обледенелой крутизне Салатафа. Ноги раскатывались, скользили; невозможно было идти, не упираясь штыком в снег. Зато я щедро награжден за усталость прелестным видом, когда ветер распахнул позади нас туманы. Прошедши две трети, то есть верст пять в гору, мы были остановлены, и я имел полный досуг вздохнуть, дать разгул очам своим. Я уже стоял за границей растения, на крутом гольце. Утро было морозно, солнце катилось по синеве, пылко и лучезарно. Девственный снег, не запятнанпый следом человека, горел как покрывало, сотканное из алмазов по радужной основе. Огромные деревья леса опушены были кристаллами, в тысячу раз прелестнейшими зелени... Это было что-то идеально-очаровательное; звезды роились по ним вместо листьев, солнца в замену плодов. Но что виделось под стопами внизу, под очами вдали: и склоны и обрывы гор, расписанные тенями, и яркие хребты застывшего океана, вспененного туманами, и все, все, что можно было обнять взором и воображением, - этого не выразит никакое слово, не даст подобия никакая кисть. Сколько жизни разлито было по этим горам, несмотря на зиму, символ безжизненности! Я исчезал в созерцании...

...Любо и страшно было смотреть, как чугун бил и рушил все в сердце многолюдного селения. Каждый удар видимо ниспровергал утлые домы. Гранаты, чертя померкшее небо как падучие звезды, лопались, вспыхивали молниями, и второй выстрел будто отвечал на первый, его ринувший, и за ними долго, долго катились отрывистые отголоски по ущелинам. Порой за пылью и дымом вырывалось пламя пожара. Крики и плач вдали сливались в какое-то дивное роптанье, будто кипение котла, будто вой ветра в пещере. Смерклось. Перепалка редела... Барабаны и рожки зазвучали зорю. Как невыразимо величественна военная музыка среди битвы!...

...Каменные осколки летели во все стороны, деревья ложились, будто пожатые ураганом. Ружейная пальба загорелась с новою силою... Дым густыми клубами катился по горе и потом медленно сливался с облаками, задевающими за головы скал. Картина была великолепна!!

...Барабаны гремят, знамена веют, будто крылья победы. "Слава, слава оружию Николая! Хвала и честь вождям его!" Еще перепалка играла по лесу, прилежащему к деревне, а дело грабежа и разрушения началось. Добыча в вещах, в деньгах, в рогатом скоте была огромна. Мятежники всех окрестных деревень свезли и, так сказать, согнали туда все свое имущество, надеясь на твердыню местоположения и еще более на множество, на отвагу защитников эрпилинских, - они горько ошиблись. Солдаты, татары, турки вытаскивали ковры, паласы (тонкий, особый род ковров), вонзали штыки в землю и в стены, ища кладов, рыли, добывали, находили их, выносили серебро, украшения, богатые кольчуги, бросали одно для другого, ловили скот, били, кололи засевших в саклях мятежников...

...Живописный беспорядком и разнообразием шатров, стан конницы превратился в базар и в толкучий рынок. Татары, казаки, солдаты валяются на узорчатых коврах, наваленных кучами, носят, продают, меняют богатое оружие, женские платья, парчи, попоны. Медная посуда, звуча, катается по мерзлой земле. Дорогое идет за бесценок, тяжелое отдают чуть не даром... Но толпы продавцов всего более теснятся около духанщиков, то есть маркитантов, - потому что порой чарка солдату дороже алмаза. О, вы еще не знаете, какую важную роль играет духан за Кавказом! Я вам особым письмом опишу ее, друзья мои: это будет что-то вроде... между Теньером и Измайловым...

@темы: історія, дневники, писатели, книжки

---

еще раз клацнул новым...


пытался что-то нарулить, но низнаю...

@темы: подоконник, краски-кисточки, обед

---

но прогресс идет...)

подоконник без обработки, новым...


подоконник без обработки, прыдыдущим...

@темы: сказочка, подоконник, краски-кисточки, обед

---

тоже о книгах....

@темы: історія, книжки