dosoaftor
среда, 17 августа 2016
вторник, 16 августа 2016
dosoaftor
Поезд надо рисавать, пока вспоминал как выглядит, наткнулся...)
dosoaftor
Как попал под эту я обложку,
Помню смутно. Только — кровь из носу
— Не вертись! Держи покрепче ложку!
Жуй-глотай!
(И я глотаю слезы.)
С манных каш вытягивалось тело,
Телу на линейку не хотелось.
— Пионер, к борьбе за это дело
Будь готов!
(Готов, куда ж я денусь!)
У нее глазищи — в лазурите,
У нее в авоське — апельсины...
— Абитуриент, билет тяните!
— Я тяну.
—Вы тянете резину.
Сопки ослепительные — ах ты,
Самоволки сладкий промежуток!
— Рядовой, пять суток гауптвахты!
(Господи помилуй!)
— Есть пять суток!
И теряя строчки между делом,
И стирая годы, как сквозь терку:
— Имярек, зайдите к завотделом
На пятиминутку, на планерку!
В гроб сосновый, четырехугольный
Лягу я в неведомые годы...
— Не вертите головой, покойный!
Что вы здесь не видели?
— Свободы.
В. Шендерович
Помню смутно. Только — кровь из носу
— Не вертись! Держи покрепче ложку!
Жуй-глотай!
(И я глотаю слезы.)
С манных каш вытягивалось тело,
Телу на линейку не хотелось.
— Пионер, к борьбе за это дело
Будь готов!
(Готов, куда ж я денусь!)
У нее глазищи — в лазурите,
У нее в авоське — апельсины...
— Абитуриент, билет тяните!
— Я тяну.
—Вы тянете резину.
Сопки ослепительные — ах ты,
Самоволки сладкий промежуток!
— Рядовой, пять суток гауптвахты!
(Господи помилуй!)
— Есть пять суток!
И теряя строчки между делом,
И стирая годы, как сквозь терку:
— Имярек, зайдите к завотделом
На пятиминутку, на планерку!
В гроб сосновый, четырехугольный
Лягу я в неведомые годы...
— Не вертите головой, покойный!
Что вы здесь не видели?
— Свободы.
В. Шендерович
пятница, 12 августа 2016
dosoaftor
Георгий Адамович:
«...Да, бесспорно, “Доктор Живаго” — произведение поэта. Никто, кроме подлинного поэта, не мог бы написать нескольких прекрасных стихотворений, заключающих книгу, некоторых страниц второй ее части. Чувствуется, что автор — человек на редкость искренний, духовно порывистый, мучительно пытающийся разобраться во всем, чему довелось ему быть свидетелем, и писавший свою книгу, как завещание. Однако сколько возникает “но” при чтении “Доктора Живаго”. И не говоря уж о нелепом сопоставлении с “Войной и миром”, сколько в этом романе глав, о которых Тургенев, по своей привычке, не преминул бы сказать, что они “воняют” литературой. Отрицать большой талант Пастернака и постоянное, как бы музыкальное, очарование этого таланта невозможно. Но даже и в завещании своем он не преодолел склонности к литературе в том дурном смысле этого понятия, который коробил Тургенева. Перечтем главу, где доктор, с которым тут несомненно отождествляет себя автор, размышляет о характере своих писаний и признается, дальше я цитирую, что “всю жизнь мечтал об оригинальности сглаженной и приглушенной, внешне неузнаваемой и скрытой под покровом общеупотребительной, привычной формы. Всю жизнь стремился к выработке сдержанного непритязательного слога”. Признается он и в ужасе, охватывающем его при мысли о том, как он далек от этого идеала. Это страницы поистине удивительные. Непостижимо, почему же Пастернак, с такой проницательностью говорящий о литературном идеале, который, вероятно, одобрил бы и Толстой, Толстой, с презрительной яростностью отбрасывавший всякую показную, условную художественность, непостижимо, почему Пастернак на всем протяжении своего романа нагромождает сравнения и метафоры вплоть до того, что снег у него оказывается похожим на “белок яичницы-глазуньи”, лунный свет уподобляется “пролитым белилам”, весна “всходит на волшебных дрожжах существования”, и так далее. Пастернак, по-видимому, не способен дать ни одного описания, не добавив слов “как” и “будто”: как то-то, будто то-то. И тут-то и возникают под его пером “белила”, “яичницы” и “волшебные дрожжи”. В результате, в основе, бесспорно, благородное устремление пастернаковского замысла — защита одинокого человека, застигнутого революционной бурей, попытка отстоять его от судеб, от которых, по Пушкину, защиты нет, — устремление это притупляется. А внимание читателя мало-помалу рассеивается. Если по примеру Пастернака увлечься сравнениями, то можно было заметить, что “Доктор Живаго” похож на монолог человека, который хотел сказать что-то чрезвычайно важное, но сбился, запутался и чуть ли не похоронил свой замысел под цветами безудержного и однообразно-вычурного ораторского красноречия».
«...Да, бесспорно, “Доктор Живаго” — произведение поэта. Никто, кроме подлинного поэта, не мог бы написать нескольких прекрасных стихотворений, заключающих книгу, некоторых страниц второй ее части. Чувствуется, что автор — человек на редкость искренний, духовно порывистый, мучительно пытающийся разобраться во всем, чему довелось ему быть свидетелем, и писавший свою книгу, как завещание. Однако сколько возникает “но” при чтении “Доктора Живаго”. И не говоря уж о нелепом сопоставлении с “Войной и миром”, сколько в этом романе глав, о которых Тургенев, по своей привычке, не преминул бы сказать, что они “воняют” литературой. Отрицать большой талант Пастернака и постоянное, как бы музыкальное, очарование этого таланта невозможно. Но даже и в завещании своем он не преодолел склонности к литературе в том дурном смысле этого понятия, который коробил Тургенева. Перечтем главу, где доктор, с которым тут несомненно отождествляет себя автор, размышляет о характере своих писаний и признается, дальше я цитирую, что “всю жизнь мечтал об оригинальности сглаженной и приглушенной, внешне неузнаваемой и скрытой под покровом общеупотребительной, привычной формы. Всю жизнь стремился к выработке сдержанного непритязательного слога”. Признается он и в ужасе, охватывающем его при мысли о том, как он далек от этого идеала. Это страницы поистине удивительные. Непостижимо, почему же Пастернак, с такой проницательностью говорящий о литературном идеале, который, вероятно, одобрил бы и Толстой, Толстой, с презрительной яростностью отбрасывавший всякую показную, условную художественность, непостижимо, почему Пастернак на всем протяжении своего романа нагромождает сравнения и метафоры вплоть до того, что снег у него оказывается похожим на “белок яичницы-глазуньи”, лунный свет уподобляется “пролитым белилам”, весна “всходит на волшебных дрожжах существования”, и так далее. Пастернак, по-видимому, не способен дать ни одного описания, не добавив слов “как” и “будто”: как то-то, будто то-то. И тут-то и возникают под его пером “белила”, “яичницы” и “волшебные дрожжи”. В результате, в основе, бесспорно, благородное устремление пастернаковского замысла — защита одинокого человека, застигнутого революционной бурей, попытка отстоять его от судеб, от которых, по Пушкину, защиты нет, — устремление это притупляется. А внимание читателя мало-помалу рассеивается. Если по примеру Пастернака увлечься сравнениями, то можно было заметить, что “Доктор Живаго” похож на монолог человека, который хотел сказать что-то чрезвычайно важное, но сбился, запутался и чуть ли не похоронил свой замысел под цветами безудержного и однообразно-вычурного ораторского красноречия».
четверг, 11 августа 2016
dosoaftor
среда, 10 августа 2016
dosoaftor
Несмотря на свои четыре окна, кабинет был темноват.
Дохтор Живаго, понимаешь ли. Да у меня во всей квартире три!
Дохтор Живаго, понимаешь ли. Да у меня во всей квартире три!
вторник, 09 августа 2016
dosoaftor
Помню была такая история.
Свету Ишенову из Бухары, Сашу Иваненко из Донецка и москвича Федю Дружинина масоны обманули.
И всех кто билеты купил...
"...Телефонный звонок. Дружинина энергично снимает трубку с аппарата, вмонтированного в комбайн. На большом экране телевизора возникает крупным планом лицо интеллигентного человека в роговых очках.
ВУД (по-русски, с иностранным акцентом). Это Москва? Квартира Дружининых?
ДРУЖИНИНА. Да, да! Вас слушают.
ВУД (вежливо). Добрый вечер! (Поправляется.) Простите, я хотел сказать: добрый день! Госпожа Дружинина... (Поправляется.) Товарищ Дружинина! С вами говорят из Вашингтона. Корреспондент американской коммунистической газеты "Уоркер" Ричард Вуд. Я обращаюсь к вам в связи с предстоящим первым полетом трех советских школьников на планету Марс. Как нам стало известно, ваш сын Федор Дружинин вошел в первую тройку победителей. Это верно?
ДРУЖИНИНА. Да. Это так. Только это не мой сын, а мой внук. С вами говорит его бабушка. Его матери сейчас нет дома.
ВУД. Простите. (Помолчав.) Все наши газеты печатают сегодня сообщение о первом полете советских детей на Марс и портреты "Первой тройки", а также их биографии.
ДРУЖИНИНА. Уже печатают?
ВУД (продолжает). Да. Все газеты. Американские школьники, впрочем, как и дети всего мира, поздравляют своих советских друзей и шлют им братский, международный привет. Каждый ребенок Америки хотел бы быть сегодня на их месте. Не могли бы вы нам ответить на один вопрос?
ДРУЖИНИНА. На какой?
ВУД. Нам известно, что Федор Дружинин - сын Героя Советского Союза, летчика-испытателя космолетов. Это правда?
ДРУЖИНИНА. Да. Это правда.
ВУД. Что бы вы могли, как мать героя и как бабушка Федора Дружинина, передать миллионам читателей нашей рабочей газеты? Вы меня поняли? Должен я повторить вопрос?
ДРУЖИНИНА. Не надо повторять. Я вас поняла. Я не глухая.
ВУД. Я записываю.
ДРУЖИНИНА. Передайте, что я горжусь своим сыном (неожиданно для самой себя) и внуком...
ВУД. Благодарю вас. Большое спасибо, товарищ Дружинина! Желаю счастья вашей семье! Экран гаснет..."
Сергея Михалкова шоб вы знали пьеса.
Шестая картина
Обстановка второй картины. Титов и Павловский ведут беседу.
ПАВЛОВСКИЙ. Стало быть, Герман Степанович, ребята и это испытание выдержали?
ТИТОВ. И причем с отличными показателями. Вот, взгляните на их электроэнцефалограммы. (Показывает, поясняет.) Вспыхнул сигнал тревоги, ребята реагируют на сигнал опасности - кривая взметнулась. Опасность ликвидирована - альфа-ритм успокаивается. Понятно?
ПАВЛОВСКИЙ. Да, да понятно,
ТИТОВ. А теперь посмотрите на эти записи. Что вы видите? В них отражены эмоции наших ребят. Наташа реагировала на сигналы тревоги более активно, чем ее товарищи. Однако самообладания не теряла. Вадим сдержан, решителен. Федор Дружинин, я бы сказал, более чем спокоен. Его нервное и психическое состояние в критический момент не соответствует раздражителю. Сердечный ритм ни разу не нарушался... Какой-то феномен! Итак, последний, наиболее щепетильный эксперимент завершен. Пионерский экипаж готов к длительному полету в космос.
ПАВЛОВСКИЙ. Мы очень рады. Кстати, ребята должны доставить на Марс почетные грамоты ЦК ВЛКСМ строителям Марсианска.
ТИТОВ (шутит). И красные галстуки юным марсианам?
ПАВЛОВСКИЙ (серьезно). Кто знает, может быть, когда-нибудь придется посылать и галстуки. В наше время ни за что нельзя ручаться.
Свету Ишенову из Бухары, Сашу Иваненко из Донецка и москвича Федю Дружинина масоны обманули.
И всех кто билеты купил...
"...Телефонный звонок. Дружинина энергично снимает трубку с аппарата, вмонтированного в комбайн. На большом экране телевизора возникает крупным планом лицо интеллигентного человека в роговых очках.
ВУД (по-русски, с иностранным акцентом). Это Москва? Квартира Дружининых?
ДРУЖИНИНА. Да, да! Вас слушают.
ВУД (вежливо). Добрый вечер! (Поправляется.) Простите, я хотел сказать: добрый день! Госпожа Дружинина... (Поправляется.) Товарищ Дружинина! С вами говорят из Вашингтона. Корреспондент американской коммунистической газеты "Уоркер" Ричард Вуд. Я обращаюсь к вам в связи с предстоящим первым полетом трех советских школьников на планету Марс. Как нам стало известно, ваш сын Федор Дружинин вошел в первую тройку победителей. Это верно?
ДРУЖИНИНА. Да. Это так. Только это не мой сын, а мой внук. С вами говорит его бабушка. Его матери сейчас нет дома.
ВУД. Простите. (Помолчав.) Все наши газеты печатают сегодня сообщение о первом полете советских детей на Марс и портреты "Первой тройки", а также их биографии.
ДРУЖИНИНА. Уже печатают?
ВУД (продолжает). Да. Все газеты. Американские школьники, впрочем, как и дети всего мира, поздравляют своих советских друзей и шлют им братский, международный привет. Каждый ребенок Америки хотел бы быть сегодня на их месте. Не могли бы вы нам ответить на один вопрос?
ДРУЖИНИНА. На какой?
ВУД. Нам известно, что Федор Дружинин - сын Героя Советского Союза, летчика-испытателя космолетов. Это правда?
ДРУЖИНИНА. Да. Это правда.
ВУД. Что бы вы могли, как мать героя и как бабушка Федора Дружинина, передать миллионам читателей нашей рабочей газеты? Вы меня поняли? Должен я повторить вопрос?
ДРУЖИНИНА. Не надо повторять. Я вас поняла. Я не глухая.
ВУД. Я записываю.
ДРУЖИНИНА. Передайте, что я горжусь своим сыном (неожиданно для самой себя) и внуком...
ВУД. Благодарю вас. Большое спасибо, товарищ Дружинина! Желаю счастья вашей семье! Экран гаснет..."
Сергея Михалкова шоб вы знали пьеса.
Шестая картина
Обстановка второй картины. Титов и Павловский ведут беседу.
ПАВЛОВСКИЙ. Стало быть, Герман Степанович, ребята и это испытание выдержали?
ТИТОВ. И причем с отличными показателями. Вот, взгляните на их электроэнцефалограммы. (Показывает, поясняет.) Вспыхнул сигнал тревоги, ребята реагируют на сигнал опасности - кривая взметнулась. Опасность ликвидирована - альфа-ритм успокаивается. Понятно?
ПАВЛОВСКИЙ. Да, да понятно,
ТИТОВ. А теперь посмотрите на эти записи. Что вы видите? В них отражены эмоции наших ребят. Наташа реагировала на сигналы тревоги более активно, чем ее товарищи. Однако самообладания не теряла. Вадим сдержан, решителен. Федор Дружинин, я бы сказал, более чем спокоен. Его нервное и психическое состояние в критический момент не соответствует раздражителю. Сердечный ритм ни разу не нарушался... Какой-то феномен! Итак, последний, наиболее щепетильный эксперимент завершен. Пионерский экипаж готов к длительному полету в космос.
ПАВЛОВСКИЙ. Мы очень рады. Кстати, ребята должны доставить на Марс почетные грамоты ЦК ВЛКСМ строителям Марсианска.
ТИТОВ (шутит). И красные галстуки юным марсианам?
ПАВЛОВСКИЙ (серьезно). Кто знает, может быть, когда-нибудь придется посылать и галстуки. В наше время ни за что нельзя ручаться.
понедельник, 08 августа 2016
dosoaftor
А с этим завязываем, пообедали и хватит...)
dosoaftor
"...Кроме них, нигде не было ни души – ни мышь не пробежит, ни крыса..."
"...Нигде она не замечала следов человеческой деятельности: конского навоза, апельсиновой кожуры, собачьего лая, текущих в канавах нечистот.
Слегка пугало обилие цепей..."
"...В троне страшно залязгало. Второй латник подхватил цепь, выползающую с его стороны, и затолкал себе в голову. Через мгновение она полезла в окошко на груди. Таким чередом вся цепь, футов двадцать-тридцать, неспешно проползла через лязгающий механизм в троне, горло второго латника, окошко в его груди и оттуда на пол, где постепенно собралась в черную, поблескивающую смазкой груду. Это продолжалось дольше, чем ожидала Нелл, потому что цепь часто меняла направление; не раз, преодолев значительное расстояние, она пускалась в обратный путь и вновь собиралась в корзине. Однако в целом она больше продвигалась справа-налево; наконец, последнее звено выскользнуло из корзины и пропало под троном. Через несколько секунд лязг смолк, скрежетало теперь только в груди второго латника. Но вот и этот шум прекратился; цепь выскользнула из его груди. Латник собрал ее в охапку и уложил в стоящую поблизости корзину. Потом он подошел к Нелл, согнулся в пояснице, больно уперся холодным плечом в живот и оторвал ее от пола, как мешок с мукой..."
"...Нигде она не замечала следов человеческой деятельности: конского навоза, апельсиновой кожуры, собачьего лая, текущих в канавах нечистот.
Слегка пугало обилие цепей..."
"...В троне страшно залязгало. Второй латник подхватил цепь, выползающую с его стороны, и затолкал себе в голову. Через мгновение она полезла в окошко на груди. Таким чередом вся цепь, футов двадцать-тридцать, неспешно проползла через лязгающий механизм в троне, горло второго латника, окошко в его груди и оттуда на пол, где постепенно собралась в черную, поблескивающую смазкой груду. Это продолжалось дольше, чем ожидала Нелл, потому что цепь часто меняла направление; не раз, преодолев значительное расстояние, она пускалась в обратный путь и вновь собиралась в корзине. Однако в целом она больше продвигалась справа-налево; наконец, последнее звено выскользнуло из корзины и пропало под троном. Через несколько секунд лязг смолк, скрежетало теперь только в груди второго латника. Но вот и этот шум прекратился; цепь выскользнула из его груди. Латник собрал ее в охапку и уложил в стоящую поблизости корзину. Потом он подошел к Нелл, согнулся в пояснице, больно уперся холодным плечом в живот и оторвал ее от пола, как мешок с мукой..."
dosoaftor
суббота, 06 августа 2016
dosoaftor
Обещал рассказать как меня обидела книжка.
В оправдание автора, автор был старенький, советский, 25 года, а книжка 1990-х.
Бета 7.
Начиналась с какого-то эпического вступления про охоту, лазеры и грибы. К сюжету отношения не имело.
Потом появился звездолет "Сызрань".
Капитан Надежин.
И я решил читать.
Оказалось все в книжке ведут умные длинные фрейдистские разговоры.
В шахматы играют. Вместо работы.
Все - это трое и галюцинация какой-то женщины, тоже не имеющей отношения...
Сразу по сюжету - хрясь! - авария. Потом глава фрейдистских разговоров, открывать глаза или еще нет.
more
Еще глава про открыть не открыть дверь.
Выходят, роботы, везут, закрывают.
Глава фрейдистских разговоров, женщина и ребенок из Соляриса, потолок из Колодца и маятника.
more
Вобщем весьма бодро, любопытно, я в предвкушении.
А дальше начался тяжелый роботофрейдизм.
more
И поехало. Роботы думают о том как они не думают, они только выполняют программы, но подозревают что не только.
Тут же находятся дефективные роботы, а другие боятся как бы их не признали дефективными, и у них оказывается тайная полиция, они не подают виду, отстреливают головы, хрипя умирают. Вобщем они не знают эмоций дрожа от страха.
И да, у них есть Главный Мозг. И роботы-повстанцы, которые убегают за город, верят в свободу, дают себе имена и там умирают, потомушто не умеют сделать себе батареек.
Приключения космонавтов-кретинов на планете роботов-идиотов.
Короче, главный Мозг, борясь с заражеными роботами, заражает своих нормальных роботов маразмами извлеченными из людей, считая что так всем станет лучше. Один космонавт сбегает из тюрьмы, идет по городу и думает - зачем я это сделал?
Двое остаются на фрейдистских разговорах, иногда подключается женщина-галюцинация, потом приходит зараженый Мозгом охранник и они его смущают.
Сбежавшего космонавта встречают повстанцы, отводят за город, собираясь помереть без батареек, а он без еды идет кудато в горы и говорит - зачем я туда иду...
У роботов убийства, измены, доносы, коварства, жалко что без яду, всё на чистых программах.
more
Зато они вынимают мозг у космонавтов, а тела без мозга коварно присылают повстанцам. И третий космонавт говорит: - ну вот я дебил, и жрать нечего, а эти-то совсем дебилы...
Идет в нору и нажимает какую-то кнопку.
more
Оживляется древний обитатель планеты с клювом. Он кормит его червяками. Мозг планирует засаду.
Повстанцы планируют наступление. Космонавт (который не полный дебил) планирует отвести космонавтов без мозга обратно в тюрму. Я планировал досмотреть финальную битву и успокоиться.
И тут книжка меня и обидела!!!
Автор молниеносно проделывает такие штуки:
Космонавт у кнопки пересаживает мозг космонавта-дебила в тело инопланетянина с клювом.
Мозг другого космонавта по своей дебильности - в того космонавта.
Главный Мозг пересаживает свой мозг в тело другого робота и идет на разведку посмотреть.
Космонавт по своей дебильности (а не со зла) пересаживает мозг Главного Мозга в тоже трехрукого чувака с клювом.
И оказывается все роботы остановились, войны не будет.
И тут же космонавты оказываются летящими домой на своей любимой "Сызрани" предаваясь фрейдистским разговорам, и даже никто не сказал, как они обратно мозгами поменялись.
Это я вот терпел это всё, чтоб остаться без штурма стрельбы войны революций и подвигов вот так??
more
Да, и у книжки добротный слог, старая школа...
В оправдание автора, автор был старенький, советский, 25 года, а книжка 1990-х.
Бета 7.
Начиналась с какого-то эпического вступления про охоту, лазеры и грибы. К сюжету отношения не имело.
Потом появился звездолет "Сызрань".
Капитан Надежин.
И я решил читать.
Оказалось все в книжке ведут умные длинные фрейдистские разговоры.
В шахматы играют. Вместо работы.
Все - это трое и галюцинация какой-то женщины, тоже не имеющей отношения...
Сразу по сюжету - хрясь! - авария. Потом глава фрейдистских разговоров, открывать глаза или еще нет.
more
Еще глава про открыть не открыть дверь.
Выходят, роботы, везут, закрывают.
Глава фрейдистских разговоров, женщина и ребенок из Соляриса, потолок из Колодца и маятника.
more
Вобщем весьма бодро, любопытно, я в предвкушении.
А дальше начался тяжелый роботофрейдизм.
more
И поехало. Роботы думают о том как они не думают, они только выполняют программы, но подозревают что не только.
Тут же находятся дефективные роботы, а другие боятся как бы их не признали дефективными, и у них оказывается тайная полиция, они не подают виду, отстреливают головы, хрипя умирают. Вобщем они не знают эмоций дрожа от страха.
И да, у них есть Главный Мозг. И роботы-повстанцы, которые убегают за город, верят в свободу, дают себе имена и там умирают, потомушто не умеют сделать себе батареек.
Приключения космонавтов-кретинов на планете роботов-идиотов.
Короче, главный Мозг, борясь с заражеными роботами, заражает своих нормальных роботов маразмами извлеченными из людей, считая что так всем станет лучше. Один космонавт сбегает из тюрьмы, идет по городу и думает - зачем я это сделал?
Двое остаются на фрейдистских разговорах, иногда подключается женщина-галюцинация, потом приходит зараженый Мозгом охранник и они его смущают.
Сбежавшего космонавта встречают повстанцы, отводят за город, собираясь помереть без батареек, а он без еды идет кудато в горы и говорит - зачем я туда иду...
У роботов убийства, измены, доносы, коварства, жалко что без яду, всё на чистых программах.
more
Зато они вынимают мозг у космонавтов, а тела без мозга коварно присылают повстанцам. И третий космонавт говорит: - ну вот я дебил, и жрать нечего, а эти-то совсем дебилы...
Идет в нору и нажимает какую-то кнопку.
more
Оживляется древний обитатель планеты с клювом. Он кормит его червяками. Мозг планирует засаду.
Повстанцы планируют наступление. Космонавт (который не полный дебил) планирует отвести космонавтов без мозга обратно в тюрму. Я планировал досмотреть финальную битву и успокоиться.
И тут книжка меня и обидела!!!
Автор молниеносно проделывает такие штуки:
Космонавт у кнопки пересаживает мозг космонавта-дебила в тело инопланетянина с клювом.
Мозг другого космонавта по своей дебильности - в того космонавта.
Главный Мозг пересаживает свой мозг в тело другого робота и идет на разведку посмотреть.
Космонавт по своей дебильности (а не со зла) пересаживает мозг Главного Мозга в тоже трехрукого чувака с клювом.
И оказывается все роботы остановились, войны не будет.
И тут же космонавты оказываются летящими домой на своей любимой "Сызрани" предаваясь фрейдистским разговорам, и даже никто не сказал, как они обратно мозгами поменялись.
Это я вот терпел это всё, чтоб остаться без штурма стрельбы войны революций и подвигов вот так??
more
Да, и у книжки добротный слог, старая школа...
пятница, 05 августа 2016
dosoaftor
четверг, 04 августа 2016
dosoaftor
dosoaftor
Июльский полдень золотой
Сияет так светло,
В неловких маленьких руках
Упрямится весло,
И нас теченьем далеко
От дома унесло.
Безжалостные! В жаркий день,
В такой сонливый час,
Когда бы только подремать,
Не размыкая глаз,
Вы требуете, чтобы я
Придумывал рассказ.
И Первая велит начать
Его без промедленья,
Вторая просит: "Поглупей
Пусть будут приключенья".
А Третья прерывает нас
Сто раз в одно мгновенье.
Но вот настала тишина,
И, будто бы во сне,
Неслышно девочка идет
По сказочной стране
И видит множество чудес
В подземной глубине.
читать дальше
Сияет так светло,
В неловких маленьких руках
Упрямится весло,
И нас теченьем далеко
От дома унесло.
Безжалостные! В жаркий день,
В такой сонливый час,
Когда бы только подремать,
Не размыкая глаз,
Вы требуете, чтобы я
Придумывал рассказ.
И Первая велит начать
Его без промедленья,
Вторая просит: "Поглупей
Пусть будут приключенья".
А Третья прерывает нас
Сто раз в одно мгновенье.
Но вот настала тишина,
И, будто бы во сне,
Неслышно девочка идет
По сказочной стране
И видит множество чудес
В подземной глубине.
читать дальше
dosoaftor
- Алё! Милиция? Культуристов бьют!
вторник, 02 августа 2016
dosoaftor
