...И подъезжал Добрынюшка к Пучай-реке, И становил коня да и богатырскаго, А и сходил он молодец и со добра коня, И скидывал свою одёжицу опальную, А потом одёжицу снарядную, И оне манишечки-рубашечки шелковые, И скидывался молодец он до-нага. А и во тую ли пору во тое времечко А на той ли и на славноей Пучай-реке И тут случились там быть красны девушки, И беломойницы и портомойницы, И они мыли бельице то белое, И говорят Добрынюшке да таковы слова: "Ты удаленькой, дородной добрый молодец, А во нашеей во славноей в Пучай-реке Наги добри молодци не куплются, Только куплются дородни добры молодцы В одных тонких полотняных рубашечках"...
«Э! да какой я дурак!» – подумал он. – Знаю, брат, знаю, что есть у тебя и малажка и всякие иностранные вина, да русского изделия. – Что-с? как-с? – Да так, брат, чай бочки-то с ренским вином везут тебе из Крыма, а уж тут, брат, подсластить, да подкрасить сандальцом, да подпустить взварцу какого ни на есть не штука. – Так что ж такое, Василий Игнатьич, – произнес с обидой Сидор Яковлевич, – уж коли в иностранных землях что делают, так нам и не делать; а на что ж, сударь, наука? Известное дело, что ренское вино цельное родится везде только белое да красное, а уж другого не бывает. Да куда ж, сударь, цельное-то годится? Если не фабриковать его, так что в нем? Ординарное или, так сказать, столовое, вот и все: и кисло и без всякого запаху, да и крепости никакой. Надо правду сказать, что французы мастера фабриковать: по сю пору все вина до единого идут под названием французских; «погреб французских вин», да и кончено-с; а тут и немецкие и италиянские, только вот аглецких вин совсем нет-с, потому что народ такой, способности нет...
Интересно Вельтман употребил слово партизаны - как товарищи по партии в вист...)
...особенно постоянные его партизаны в вист заметили, что когда они величали Платона Васильевича его превосходительством, тогда Платон Васильевич был занят более своею важностью, нежели игрою, необыкновенно как рисковал и щедро платил за воздаваемую ему почесть; просто же Платон Васильевич, без прилагательного, играл осторожно, скупо и ужасно счастливо.
Черепаха вырубила звуковую карту, копаясь за компьютером, вместе с чем вырубила музыкальную программу, вместе с фугой, которую писал и конечно не сохранил...) Откормил на свою голову...
...Роман «MMMCDXLVIII год. Рукопись Мартына Задека» отправляет читателя в середину 4-го тысячелетия, в 3448 год. Произведение продолжает жанр утопий XVIII века, отражая передовые идеи русской политической мысли 1820-х годов. Оно близко ко «Сну» А. Д. Улыбышева, прочитанному в 1819 году на заседании близкого к декабристам кружка «Зелёная лампа», но опубликованному после Октябрьской революции, а потому известному только посвящённым. Правда, если большинство утопических книг представляли собой слегка беллетризованные авторские философские концепты, утопия Вельтмана одета в полноценный авантюрный литературный сюжет, что позволяет видеть в ней предтечу научной фантастики...
читать дальше...Романы «Кощей Бессмертный. Былина старого времени» (1833), «Светославич, вражий питомец. Диво времён Красного Солнца Владимира» (1837) и особенно «Новый Емеля, или Превращения» (1845) поставили критиков в тупик с точки зрения определения жанра. С одной стороны, это было время моды на историческую прозу, когда вышли такие произведения, как «Юрий Милославский, или Русские в 1612 году» (1829) и «Аскольдова могила» (1833) M. H. Загоскина, «Последний новик» (1832) и «Ледяной дом» (1835) И. И. Лажечникова, «Тарас Бульба» (1835) Н. В. Гоголя, «Капитанская дочка» (1836) А. С. Пушкина. С другой стороны, как отмечали Н. А. Полевой и затем В. Г. Белинский, в произведениях Вельтмана историческое переплеталось со сказочным, поэтому правильнее сказать, что эти произведения открывают жанр исторического фэнтези. Характерно замечание А. П. Богданова, что подавляющая часть реалий того же «Светославича» имеет под собой твёрдую основу источников, как в разрезе исторических событий, так и относительно сказочной части романа. В. И. Калугин полагает, что данный жанр создан под влиянием творчества О. М. Сомова и «Вечеров на хуторе близ Диканьки» Н. В. Гоголя, а В. В. Сиповский видел в этом роль «Слова о полку Игореве». Сам писатель объяснял свой вкус влиянием денщика отца, башмачника «дядьки Бориса»...
...В одном углу, с сигаркою в зубах, сидит тучная статья сельской промышленности и хозяйственной экономии, под заглавием: о пользе свеклы и картофеля. В другом углу, раскинувшись на диване, философия трактует о различии философии и филозофии; подле филологическая статья доказывает, что слово филология составлено из φιλος — друг и λογος — слово; что французское слово filou — мошенник, обманщик — имеет корнем своим также слово φιλος, получившее превратный смысл с тех пор, как люди стали употреблять слово друг как лучшее оружие для обмана; и что от слова λογω — говорю — происходит русский глагол лгу, ибо говорю и лгу некоторым образом единозначительны. Тощее стихотворение, затянувшись украинским вахштафом, ходит Эолом по комнате и ропщет про себя куплеты. Историческая статья, заложив руки в боковые карманы, излагает свое мнение о хаосе времен и народов; механика — о различии стремления к центру и от центра; мета-механика — о законах духовных движений в природе; геология — о расширении толщи земной; ботаника — об общественной и частной жизни растений. Но частные разговоры сливаются наконец в смесь. Внимание общее к слухам, новостям, остротам, городским сплетням… Только критика сидит надувшись, слушает и прислушивается, смотрит и всматривается, все видит и ненавидит. После-обеда происходит незаметно. Цель жизни исполняется: пища варится хорошо, душа не тоскует, не измеряет времени. Так началось после-обеда и у поэта. Сперва поступила философическая статья: что такое женщина? потом механическая: о стремлении к сердцу и от сердца; потом астрономическая: о светилах любви; потом агрономическая: о возделывании женской души и о причинах неурожая семейственного счастия; потом начался критический разбор женщины во всех отношениях; потом смесь, рассказы, анекдоты… — Я не умею рассказывать, — сказал хозяин, — но прочту вам быль о том, на что женщина может решиться из любви. — Очень, очень рады! — вскричали некоторые из гостей, но большая часть нахмурилась при слове чтение. Поэт этого не заметил, вынул тетрадку из конторки, поставил перед собой стакан воды и начал читать следующее...
...И все же главным историческим произведением, окончательно прославившим романиста, становится историческая эпопея "Хроника четырех поколений", объединившая пять романов: "Сергей Горбатов", "Вольтерьянец", "Старый дом", "Изгнанник" и "Последние Горбатовы". Это монументальное произведение, охватывающее собою период с конца ХVIII по семидесятые годы ХIX века, потрясает своим размахом. В качестве героев эпопеи задействованы Фелица-Екатерина, императрица России, "светлейший" граф Орлов Григорий, князь Потемкин, Лев Нарышкин, граф Безбородко, император Павел I, поэт Г. Р. Державин, король Швеции Густав, и другие, менее известные исторические лица. Именно в этом произведении Соловьев, под влиянием своего младшего брата, все более увлекающийся мистикой (а Владимир Сергеевич Соловьев был не только философом-западником, но и известнейшим философом-мистиком), впервые вводит элементы мистики в свой роман - в "Старом доме", помимо восхитительно сплетенной романтической интриги, появляются мистические мотивы, тайное общество, знаменитый архимандрит Фотий, пленявший красноречием Александра II и доводивший его до слез. По мере приближения к завершению эпопеи автор выводит на первый план не исторические лица, а простых смертных, детей своего века, выразителей его нравов. Акценты переносятся на мучительные вопросы жизни, размышления над ее внутренней загадкой...