Напутствуемый теплыми желаніями и холодными пирожками моихъ добрыхъ знакомыхъ, сѣлъ я въ тарантасъ и выѣхалъ изъ Уфы. Май былъ въ исходѣ; утро теплое, тихое и немного-пасмурное. Родное небо съ привѣтливой задумчивостью отпускало меня въ дальній путь, даже снисходительно оплакало маленькимъ дождемъ; но, найдя, что печалиться много не стоитъ, весело пригрѣло меня вешнимъ солнцемъ. Оренбургскія рѣки вошли уже въ берега, но вровень съ ними были полны водами. Я переправился черезъ Бѣлую, потомъ черезъ закрытую ветлой и кустами Дему, отъѣхалъ верстъ десятокъ и съ пригорка взглянулъ еще разъ на Уфу. Просторно раскинувшись по горамъ и оврагамъ, и своимъ, большей частью, деревяннымъ строеніемъ она стояла издали, какъ и быть городу. Я простился съ нею.
Здѣсь, предъ лицомъ живописной оренбургской природы и бритымъ затылкомъ татарина-ямщика, нахожу нужнымъ повѣдать читателю цѣль моей поѣздки -- кавказскія воды, на которыхъ я мечталъ нѣсколько поправить здоровье. Добросовѣстно долженъ предварить его, что если онъ не бросить меня на первой же страницѣ, я безпощадно провезу его всѣми степями и горами вплоть до Тифлиса, до пресыщенія напою минеральными водами, и измученнаго, усталаго, проѣздившагося, оставлю осенью въ Петербургѣ, грѣться воспоминаніями южнаго солнца и пересказывать ничего нечитающимъ и невидающимъ пріятелямъ наши дорожныя впечатлѣнія...